Если раньше о перспективах осенней мобилизации в России можно было говорить как о весьма вероятных, то сейчас её можно назвать практически гарантированной. Более того, наверняка она будет масштабная, с потенциальным переходом в облавы «а-ля Донбасс».
И дело тут не в башнях Кремля или очередных альтернативных реальностях «главковерха». России придется отвечать на масштабную могилизацию в Украине аналогичным образом, причем иных вариантов (не считая применения ЯО) особо и нет.
Украина
На днях в некоторых западных источниках появилась информация, что Украина, исходя из расчетной численности населения в 30 млн (я бы назвал эту оценку оптимистической, но допустим), должна иметь не менее чем 2-миллионную армию, втч 1 600 000 непосредственно боевого состава.
Это не инсайды Пентагона, но общие положения военных теорий не секретны, и можно предполагать, что и генералы руководствуются примерно теми же цифрами. Укрармия сейчас насчитывает около миллиона человек, следовательно, еще столько же надо как-то наловить.
Задача, учитывая внутриполитическую обстановку, крайне сложная и даже рискованная для укрвласти, тем не менее, Киев последовательно запускает механизмы углубления и расширения категорий населения, подлежащего могилизации:
- «Минобороны Украины разрешило мобилизовывать ограниченно годных к службе людей, в частности, с такими болезнями, как клинически излеченный туберкулез, бессимптомный ВИЧ и другими, следует из приказа, подготовленного ведомством» Проще говоря, выгребают всех, кто в состоянии хотя бы пару минут подержать автомат в руках.
- Мобилизация женщин. По задумке, 400 000 женщин должны занять небоевые специальности, высвободив мужчин для первой линии. Не так давно МО Украины обязала женщин ряда профессий стать на учет в военкоматы к 1 октября, одновременно власть запретила им выезд за границу. И речь не о медиках, они и так на учете стояли. Пресловутый «ряд профессий» довольно длинный, от геодезиста до горничной, а некоторые профессии можно толковать весьма обширно. Например, под «водитель автомототранспортных средств» при желании подвести любую женщину с правами, а под «оператор ЭВМ» и вовсе пользователя компьютера, ноута или хотя бы смартфона.
- Снижение призывного возраста. В сети выкладывалось фото депутатского обращения с предложением снижения призывного возраста до 17 лет. Достоверность его под вопросом, но факты невыпуска за границу 17-летних уже освещались. В принципе, как показал опыт Африки, полностью боеспособного можно сделать и в 14 лет, ограниченно боеспособного, но пригодного в бою — с 12, так что у власти еще запас есть.
UPD:
В течении дня появились еще 2 новости на эту тему:
- Власти Украины собираются лишить права на отсрочку от мобилизации свыше 180 тыс. мужчин старше 30 лет, получающих второе и более высшее образование, следует из текста документа, внесенного в Верховную раду: https://vk.cc/cqCgkt Речь идет о уклонении от могилизации через поступление в ВУЗ, довольно популярная схема. Теперь её решили прикрыть, а заодно отловить еще тысяч 100 хотя бы.
- Польша согласилась выдать Украине сбежавших от мобилизации. Варшава готова высылать в Украину уклоняющихся от призыва в армию граждан, заявили в Главном управлении полиции Польши. «Чтобы доставить таких людей в страну, Украина должна выдать международный ордер на арест каждого из них», — сказал Rzeczpospolita пресс-секретарь ведомства. https://t.me/moscowtimes_ru/15461 Надо заметить, укрбеженцы для Европы сравнительно ценный ресурс. В отличие от африканских и арабских мигрантов они быстро ассимилируются и идут работать, выправляя стареющую демографию Европы. Решение примечательное, поскольку нарушает планы Вост. Европы избежать приема мигрантов с Африки и Азии за счет масс украинцев. Тем не менее, власть Польши на это пошла.
Очевидно, укрвласть полна решимости конвертировать еще несколько сот тысяч жизней в разнообразную валюту на своих счетах, поскольку разворовывание иностранного финансирования сейчас основной источник доходов укр «элиты», а жадность власти безразмерна как вселенная. Насколько это получится другой вопрос, но попытка явно имеет место быть.
Россия
Понятно, что появление на фронте дополнительного пусть даже полумиллиона с одной стороны резко изменит расстановку сил. Кремлю придется как-то отвечать, а поскольку ни интеллектом, ни возможностями власть РФ не отличается, то и ответит она практически гарантированно аналогичным образом, массовой могилизацией.
Наиболее подходящей аналогией представляется 1МВ, тогда против 1,5 млн австро-германской армии Россия выставила 3-х миллионную, однако ввиду технического превосходства противника конвертировать численное превосходство в победу так и не смогла, а чем вообще закончилась та война для России общеизвестно.
(Кстати, именно 3 миллиона упомянул Гурулев в эфире забайкальского ТВ, яростно отрицая саму возможность массовой мобилизации. https://rutube.ru/video/e29371e10dbd54351fc805b2e2ce2c91/?t=506 )
Строго говоря, для Германии в итоге тоже кончилось революцией, а Австрийская империя развалилась. Почему я и утверждаю: в этой войне ни России, ни Украины в числе победителей не будет, более того, таких гособразований, скорее всего, вообще не останется на карте.
Массовая мобилизация, когда речь идет о миллионах, имеет не только чисто военные, но и социально-экономические аспекты. О некоторых из них времен 1 МВ в цитатах из «Толкователя» ниже, но замечу сразу, аналогии с нашим временем весьма существенные. Что примечательно, сейчас они характерны для обеих сторон.
А вот разница менее очевидна: послушно на войну шли сельские жители (кстати, похожая картина и на Украине), городские массово уклонялись. Но сейчас-то соотношение городского и сельского населения заметно изменилось!
Начал читать 800-страничный научный сборник «Русское крестьянство и Первая мировая война», Академия труда и социальных отношений, 2016.
В одном из докладов рассказывается, как проходила мобилизация в Среднем Поволжье.
Как всегда в России, войну на себе вынесла в основном деревня. Горожане ходили с молебнами за царя и войну, но на сами на фронт не спешили:
«Бугульминский уездный исправник Ф.В.Любенецкий в рапорте Самарскому губернатору Н.В.Протасьеву о беспорядках во время мобилизации в городе Бугульме 24 июля 1914 г. отмечал, что среди мобилизованных раздавались крики: «почему стражники не идут на службу, они получают большое содержание, а мы единственные работники в семье, принуждены бросить баб и детей!».Ситуация до предела обострилась в г. Царицыне, где 21 июля 1914 года погибло 20 и было ранено 24 участника выступления, причем основную роль в беспорядках, вылившихся в разгром сборного пункта, сыграли женщины – жёны призывников. События первоначально развивались по патриотическому сценарию. Ещё вечером 18 июля около 300 местных жителей и запасные нижние чины в поселке при заводе «Урал-Волга» устроили патриотическую манифестацию. Такая же манифестация общей численностью до 5 тыс. чел. состоялась и в городе. По просьбе участников духовенство отслужило молебен. Но 21 июля толпа в несколько тысяч женщин при участии запасных потребовала немедленной выдачи пособий за мужей (и была расстреляна)».
Далее тоже горожане и особенно высшие классы городов голосили за патриотизм, за царя, за войну до победного конца, но сами всячески избегали попадания на фронт. В общем, как всегда, за войну орут те, кто туда не собирается идти.
До 80% рабочих имели бронь от отправки на войну, и в городах придумали за взятку поступать на завод и числиться там рабочим:
«Самарский губернатор Л.Л.Голицын 17 января 1917 г. в распоряжении земским начальникам и уездным исправникам подчёркивал распространённость явления уклонения от призыва состоятельных людей, которые с этой целью «поступают простыми рабочими на заводы, работающие на оборону, или мелкими служащими на железную дорогу».Далее в городах придумали разные скороспелые вузы, чтобы за взятку числиться там студентами и тоже не идти на фронт:
«Некоторые обыватели пытались избежать призыва в действующую армию путём получения образования. Например, в сентябре 1915 г. в г. Самаре в музыкальное училище Карклина Самарского отделения Императорского русского музыкального общества «поступило много лиц не с целью дальнейшего музыкального образования, а имея лишь намерение уклониться от отбывания действительной военной службы». С 1916 г. в Самаре работали курсы, организованные инженером Овчинниковым и начальником Самарской телеграфной конторы Ю.М.Пиотровским, дававшие льготу от призыва в армию, которые посетили 185 слушателей».Ну и мусульмане Средней Волги не хотели идти на фронт. Раз войну затеяли русские, пусть сами и отдуваются:
«(донесения Симбирского ГЖУ говорили) Мусульмане недовольны воинскими призывами, негодуют, что провожают на войну своих детей, а чтобы избавиться от военной службы они умышленно портят себя истощением голодом, прободением в ушах барабанной перепонки, порчею глаз и проч. за что их много привлекалось к ответственности».
(судя по первым страницам, информативный сборник)
Увидел статистику по уклонению от мобилизации в Первую мировую войну: 96% мобилизованных явились на призывные пункты.
Но армия на 91% состояла из крестьян, и среди них почти не было уклонистов (на уровне статпогрешности, около 0,5%).
Т.е. 4% уклонистов пришлись на 9% мобилизованных в городах. Т.е. до 40-45% городских не пошли на войну по повестке. Фактически каждый второй горожанин стал уклонистом. (аналогия подтвердилась и в ходе мобилизации-22, в ГД орали, что Москва даже половину от плана не выполнила)Продолжаю читать научный сборник «Русское крестьянство и Первая мировая война».
Городская среда всеми способами старалась избежать отправки на фронт:
«Мобилизация сопровождалась огромным потоком жалоб но то, что «богатые» уклоняются от призыва, что «за 100 рублей можно получить бронь». Генерал С.А.Добровольский, начальник мобилизационного отдела писал об обилии «всевозможных просьб об освобождении, или, по крайней мере, об отсрочке призыва в войска. Подобные просьбы поступали не из толпы народа, а от нашего культурного общества и из среды буржуазии». Таким образом, фактор социального раскола проявился в самом начале войны; при этом раскол приобрел ещё одно измерение: простонародье должно было идти на фронт умирать, в то время как элита и её служители могли отсиживаться в тылу».Но и крестьяне покорно отправлялись на фронт не из-за патриотизма:
«Многие наблюдатели отмечали, что мобилизованные крестьяне не понимали, ради чего они должны идти на войну. «У них не было никакого представления о том, ради чего они воюют, – свидетельствует британский военный атташе А.Нокс, – не было у них и сознательного патриотизма, способного укрепить их моральный дух перед зрелищем тягчайших потерь».«Крестьянин шёл на призыв потому, что привык вообще исполнять всё, что от него требует власть, – писал генерал Ю.Н.Данилов, – он терпел, но пассивно нёс свой крест, пока не подошли великие испытания». Едва ли не единственной внутренней мотивацией крестьянского участия в войне – но мотивацией неофициальной, исключительно на уровне бытового сознания – были слухи о том, что после окончания войны солдаты-победители получат землю. Однако по мере затягивания войны ничем не подкреплявшиеся надежды постепенно рассеивались.
Нежелание крестьян-солдат воевать сказывалось уже в начале войны. Председатель Думы М.В.Родзянко приводил примеры, когда во время атаки с поля боя дезертировало до половины солдат, подчеркивая, что это примеры «далеко не единственные». К концу 1914 г. в различных армиях было издано большое количество приказов, отмечавших отсутствие стойкости у солдат и распространившиеся сдачи в плен. (именно сейчас тема «500-х» притихла, но я помню развешанные в Донбассе листовки с призывами к «СОЧ» (самовольно оставившим часть) возвращаться в части, мол, вам ничего не будет, только вернитесь. Ага, щаззз…)
Русская армия уступала противнику в артиллерии, и русские генералы старались использовать численное превосходство, безжалостно бросая своих солдат в штыковые атаки. Осенью 1914 г. на Восточном фронте 3 млн русских сражались с 1,5 млн австрийцев и немцев, и к концу года русские потери достигли 1,4 млн. Уже в начале 1915 г. закончились мобилизационные запасы снарядов и винтовок, на фронт прибывали невооруженные пополнения. Затем началось немецкое наступление. Для артиллерии была установлена норма в 5 выстрелов на орудие в сутки. Немецкие же орудия были обеспечены 600-1000 выстрелами.
Деморализованные и не понимающие смысла войны солдаты массами сдавались в плен. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н.Янушкевич писал военному министру: «Получаются сведения, что в деревнях уже отпускают новобранцев (призыв 15 мая) с советами: не драться, а сдаваться, чтобы живыми остаться». Янушкевич добавлял, что солдатам незнакомо само понятие «патриотизм», что тамбовец – патриот лишь Тамбовской губернии, а на общероссийские интересы ему наплевать. Поэтому – тут генерал затрагивал главный вопрос – солдата «надо поманить», пообещать ему земельный надел в 10 десятин.
На заседании 30 июля А.А. Поливанов говорил, что «деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры». А.И.Гучков рассказывал, что бывали случаи, когда целые роты вместо контратаки подходили к позициям противника и поднимали ружья – сдавались».
(к предыдущему посту)
Но покорность начальству крестьянской массы работала до поры до времени. Гнать их безропотно на пулемёты удавалось не больше года. Дальше крестьяне кроме массовой сдачи в плен (писал уже, что российская армия в двух мировых войнах была мировым рекордсменом по сдаче в плен) начали массово дезертировать:
«Большие потери, массовые сдачи в плен и дезертирство привели к тому, что осенью 1915 г. на фронте осталось только 870 тыс. солдат — втрое меньше, чем в начале войны. Ввиду столь тяжёлого положения началась мобилизация старших призывных возрастов, 30-40-летних мужчин, отцов семейств. В деревнях при проводах мобилизованных происходили душераздирающие сцены: миллионы похоронок открыли масштабы кровавой бойни и стало ясно, что у уходящих немного шансов вернуться. Произошло 82 бунта, сопровождавшихся разгромами магазинов, вокзалов и полицейских участков: мобилизованные требовали отправить воевать отсиживавшихся в тылу полицейских.Призывники разбегались по пути на фронт; по данным И.М.Пушкаревой, количество бежавших из маршевых эшелонов достигало сотен тысяч. «Пополнения, посылаемые из запасных батальонов, приходили на фронт с утечкой в 25% в среднем, – свидетельствует М.В.Родзянко, – и к сожалению, было много случаев, когда эшелоны, следующие в поездах, останавливались ввиду полного отсутствия состава эшелона.
Для характеристики морального состояния солдат особенно показательны потери пленными. О распространении добровольной сдачи в плен говорят многие историки, опирающиеся на анализ фронтовой корреспонденции. Эта тема широко представлена в письмах офицеров: «Представится случай, охотно идут в плен. Как только начальство заглядится, так и уходят» и т.д. Характерно также одно из солдатских писем: «От чистого сердца сознаюсь, что почти все солдаты стремятся попасть в плен, особенно в пехоте». В целом за время войны Россия потеряла 3,9 млн пленными, в 3 раза больше, чем Германия, Франция и Англия вместе взятые. На 100 убитых в русской армии приходилось 300 пленных, а в германской, английской и французской армиях – от 20 до 26, то есть русские сдавались в плен в 12-15 раз чаще, чем солдаты других армий».
Единственным способом удержать солдатскую массу на фронте стали только массовые казни и заградотряды. Часто сталинскому времени приписывают создание заградотрядов во время ВМВ, но нет – первыми они возникли во время ПМВ:
«Правительство пыталось заставить солдат сражаться. Были созданы специальные вооруженные команды для доставки мобилизованных на фронт. Была введена смертная казнь за саморанения; солдат предупреждали, что в случае сдачи в плен их семьи лишатся пайков, а сами они после войны будут отправлены в Сибирь. Приказ командующего восьмой армией А.А Брусилова гласил: «Сзади нужно иметь особо надёжных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что ещё хуже, сдаться в плен».
Были введены телесные наказания, и солдат стали пороть розгами за мельчайший проступок, например, за самовольную отлучку на несколько часов, а иногда просто, чтобы «поднять воинский дух». Естественно, что такие меры озлобляли солдат против офицеров и усиливали социальный раскол в обществе».