— Чем можно объяснить действия российских военных, которые буквально первым делом восстанавливают на захваченных территориях памятники Ленину и переименовывают улицы?
— Восстановление памятников и переименование улиц — это, прежде всего, символическое утверждение власти, пожалуй, одно из самых простых и доступных российским военным, которые часто сталкиваются с сопротивлением на занимаемых территориях. Правом и возможностью давать названия, навязывать символику, так же, как и вводить в обращение рубль и русский язык — обладает только тот, кто властвует. Через это военные демонстрируют и закрепляют смену власти в украинских городах.
— Но кроме памятников бабушке с красным флагом, они восстанавливают памятники Владимиру Ленину, роль которого Владимир Путин явно видит негативной в истории России и Украины.
— Президент много раз говорил, что считает Ленина разрушителем государства и сейчас в своих обращениях до начала вторжения обвинял его в искусственном создании Украины. Но с одной стороны, восстановление памятников Ленину российскими военными — это ответ на распространенный в Украине несколько лет назад «ленинопад» — массовый и показательный снос памятников. Это ответная реакция, опять же важный символ установления власти: вы сносили, мы восстановим.
С другой стороны, за все эти 30 лет в постсоветской России не выработалась какая-то единая, историческая и символическая разметка.
Памятники Ленину продолжают стоять во многих городах, но за эти же годы успели поставить много памятников и царям.
Вокруг Кремля сейчас сформировалась сплошная монархическая полоса. Части улиц вернули досоветские названия, у других — остались советские, в том числе использующие имена Дзержинского, Кирова, Ворошилова. Таким образом, нельзя сказать, что в России существует согласованная, непротиворечивая система воспоминаний о прошлом. Это довольно уникальная ситуация. Во многих постсоветских странах пришли к какому-то более-менее единому представлению о прошлом, а у нас — эклектика: цареубийцы стоят рядом с царями.
И теперь представьте. Российская армия захватывает новый город, политруку и военным не нравятся украинские названия улиц, они решают их переименовать, а чем можно их заменить — до конца неясно. Из множества вариантов выбирают Ленина. Кстати, в 2014—2015 годах мы наблюдали стихийный подъем «ресталинизации» в России, когда в разных городах вдруг стали ставить памятники Сталину, называть его именем улицы; видимо, «расширение территории» как-то связано в головах нынешних идеологов с «восстановлением СССР» в его сталинском образе. Но возрождение сталинского культа Кремль тогда не поддержал, — и в арсенале остались только Ленин и красный флаг.
— После начала войны эта эклектичность усилится, или наоборот, теперь будет задан вполне однозначный тренд?
— Новые провоенные символы, скорее, увеличивают противоречивость и мозаичность российской символической вселенной. Ранее эклектика была на уровне государственной символики: империя, советский период и демократическая Россия. Теперь в одной фотографии мы видим голову Ленина, флаг России, знак Z — это наша новая эклектика и подход к прошлому. Но это связано не только с действиями власти, но и с тем, что в целом отсутствует исторический нарратив, который бы разделяла хотя бы значительная часть общества. Общего представления о прошлом не сформировалось.
— Россия начала войну с Украиной, аргументируя это историей. А возможно ли, апеллируя к общему прошлому, договориться о мире?
— Мы не знаем, о чем сейчас на самом деле ведутся мирные переговоры, и в последнее время о них ничего не слышно. Но с тех пор, как я стал изучать использование прошлого в политике, я везде повторяю: политикам лучше забыть про исторические аргументы. Потому что история дает, прежде всего, возможность каждой стороне подкинуть дров и разжечь конфликт, а не прекратить его.
Важный урок трагических событий после 24 февраля, которые как раз были обоснованы восстановлением исторической справедливости — перестать всем сторонам использовать прошлое в качестве аргумента в текущей политике. Вероятно, это утопия, потому что политикам очень удобно обращаться к прошлому. Но и цена сегодняшнего урока крайне высока.